Обзор на книгу Тани Скарынкиной «Большой Чеслав Милош, маленький Элвис Пресли»

«Большой Чеслав Милош, маленький Элвис Пресли» - сборник рассказов белорусской поэтессы и прозаика Тани Скарынкиной. На русском языке в авторском переводе с белорусского книга вышла в 2020 году в издательстве «Планж». Интеллектуальная, но легкая современная проза малой формы о селе и не только.

О чем эта книга

Это сборник рассказов с повествованием от первого лица, и у них одна героиня. Она родилась в западной Белоруссии, почти на границе с Польшей. После она эмигрировала в Португалию, но затем вернулась в местный райцентр. Но изменилась и сама героиня, и ее восприятие белорусских деревень. И хотя она очень жаждет вернуться в свое детство, нечто не даст ей это сделать. Может быть, жизненный опыт.

Все стилизовано почти как дневник. Сюжет рассказов будет крутиться вокруг семейного фарфора, походов в костел, сельских сплетен и автобусов. Иногда в рассказы будут вплывать, например, маленькие русалочки величиной с бутылку молока, которым нельзя смотреть в глаза. Некоторые рассказы будут включать в себя чужую поэзию, конечно же, Чеслава Милоша и других поэтов. Много будет рефлексии на тему литературы. В целом это те вещицы, которые читаются не ради быстрой смены событий, а вдумчиво и проницательно ради иного взгляда на мир. Умеющие неспешно наблюдать читатели заметят совершенно ни на кого не похожий взгляд писательницы на самые обычные вещи. Как, например, в рассказе «Мельница, бордель, железная горка». Мельница, несуществующий бордель и горка родом из детства – это мечты героев.

Какой это жанр

Таня Скарынкина описывает как будто реально происходящие вещи. Но вплетенные легенды, оставленные без разъяснения странности и случайности к реализму не относятся. Рассказы Тани Скарынкиной имеют черты жанра под названием магреализм. В нем творил португальский прозаик Жозе Сарамаго, а также известные еще во времена СССР латиноамериканцы Маркес, Борхес и Кортасар. Белорусская писательница по стилю близка к ранней прозе Маркеса, например, к повести «Полковнику никто не пишет».

Только вместо атмосферы ожидания у Маркеса белорусская писательница предлагает нечто другое. Легкость и свежесть, не исключающую проработанного мира и продуманного языка. В целом эта «продуманная легкость» - характерная черта современной белорусской литературы. Взять хотя бы тот же постмодернистский роман «Собаки Европы» Ольгерда Бахаревича. Но книга Скарынкиной в конечном итоге не похожа ни на что.

Есть ли юмор

Да, есть. Не сарказм, а такой легкий, едва уловимый. Вот, например, как Таня Скарынкина описывает «кроличью» ситуацию в рассказе «Цыгане, кролик, океан»: «Campo — поле с португальского. Так называемые полевые кролики. Деревенские или фермерские. Ну и я, известное дело, за пять лет проживания за границей избаловалась кроликами благодаря божеской цене. И с лимонным соусом готовила, и со сливками, и мариновала в вине. Вино тоже дешёвое, специально для маринадов. Даже на суп осмеливалась кролика переводить. Возвращаюсь домой через пять лет. Кроликов, как не было, так и нет. Не теряю надежды, однако. Спрашиваю у людей, может, видели где».

О других писателях

Скарынкина часто цитирует поэтов целыми стихотворениями. Они снятся ее героине во снах, наяву становятся предметом размышлений малоизвестные факты и домыслы. Других писателей в ее книге так много, что местами она напоминает литературный дневник. Рассказ «Иосиф Бродский невыдуманный» о том, что любимым фильмом поэта был «Смерть в Венеции» и о шуточном сне с его участием. «Хорхе, Лев и Владимир» - о Борхесе, поэтической рефлексии на тему «Анны Карениной», о Сервантесе, который на Пиренейском полуострове воспринимается чуть ли не как божество…

Трудно представить человека, который совсем не любит литературу, и при этом читает литературу. Видимо, такие соображения приходили Тане Скарынкиной, когда она вставляла такое большое количество отсылок к другим прозаикам и поэтам. Но за всем этим немного теряется она сама, и даже ее стихотворения, органично включенные прямо в рассказы.

Язык книги и есть ли мораль

 «Большой Чеслав Милош, маленький Элвис Пресли» первоначально писался на белорусском языке. И при авторском переводе на русский писательница решила оставить белорусский в диалогах с сельскими жителями. Получается, что как будто героиня спрашивает их на русском, а отвечают они ей на белорусском. Перевод некоторых слов автор дает прямо в тексте за скобками. Просто потому что русскоязычный читатель вряд ли догадается, например, что «абрус» – это скатерть, а «разам» – это вместе. И хотя это затрудняет чтение, но такой подход помогает лучше обрисовать атмосферу белорусского села, получается эффект присутствия. Сам же язык книги доступный.

Писательница видит разницу между жизнью большого города и сельским укладом. Причем ни село, ни город она не идеализирует. Иногда посмеивается над сельским прагматизмом и «порядками», но все равно ищет здесь некую мудрость, какое-то начало начал. Но истина все время ускользает от нее, хотя она очень внимательно за всем наблюдает и анализирует в своем необычном ключе. Уважение к другим, к их делу, к мировоззрению читается ясно между строк.

Сельское мировоззрение

« — Хотели бы вы, тётя Мария, куда-нибудь поехать? — спросила я на днях у тёти, подловив редкое хорошее настроение. У тёти характер, по пустякам лучше не обращаться. — Таня, ты ж узрослая, а вапросы твае, як у дзіцёнка». Эта фраза из рассказа «Мария-Япония» как раз объясняет то особое мировоззрение многих селян, которое удачно подметила Скарынкина. В других рассказах она заметит, что сельские совсем не умеют «правильно обниматься», не строят никаких планов на будущее, выходящих за пределы привычного. «Так как сразу после школы я никуда не поступила и не собиралась, поскольку уже тогда считала, что на поэта нигде не научат, то пошла работать на ЗОС, завод оптического станкостроения», - отмечает писательница.

Женская это проза или нет

С одной стороны, эту прозу писала женщина, так что все-таки «женская». Но с другой стороны, «Большой Чеслав Милош, маленький Элвис Пресли» никак не укладывается в понятие «женская проза». Даже несмотря на розовую обложку. Во-первых, потому что сам предмет рассказов и их тема не вписываются в рамки «женской прозы». Героиня не ставит себе цель завести наиболее выгодные для нее отношения или найти свою любовь. Любовь и ухаживания происходит где-то на фоне попыток найти себя и разобраться, что такое мир. Плюс обилие белорусских слов, совсем не «гламурный» фон села явно не вписываются в канон типичной современной «сказки» о любви.

Это автофикшн или все было на самом деле

Сейчас в моде жанр литературы под названием автофикшн. Когда автор берет события своей жизни за основу, но добавляет к ним никогда не случавшиеся вещи, чтобы получилось в итоге как блокбастер какой-нибудь. Но Таня Скарынкина, похоже, идет другим путем. Она ищет способ описать обыденное так необычно, чтобы все равно хотелось это прочесть. Или хотя бы ознакомиться с этим. Как минимум, белорусская Сморгонь, жизнь в Португалии и возвращение в Белоруссию совпадают в биографиях автора и героини. Местами в тексте она впускает в «писательскую кухню» и рассказывает устами героини, как придумывались рассказы. Это описывается в «Окне в другую жизнь».